Международный интернет-журнал "Свой взгляд"

Вскоре после своего 70-летия Алексей Симонов, сын Константина Симонова, президент Фонда защиты гласности, издал книгу под названием "Парень с Сивцева Вражка", которую условно можно называть мемуарами, а более точно - историей СССР, показанной через призму частной судьбы. Что делает эту историю, вокруг которой сейчас столько споров, существенно более нюансированной и достоверной.

Алексея Кирилловича всю жизнь мучили вопросом, почему отец - Константин, а сам он - Кириллович, примерно так же, как Дениса Драгунского до сих пор с пристрастием допрашивает каждый первый встреченный, выбрасывал ли он в окно кашу.
Знаменитый отец - особое бремя, которое приходится нести и в частной, и в публичной жизни.

Алексею Симонову, например, одноклассники как-то сделали "тёмную" - чтобы не слишком гордился своей фамилией: этот школьный урок сработал на всю оставшуюся жизнь.
Но это ещё и бремя истории, потому что положение сына знаменитости, вовлечённой в водоворот событий и людей, помещает и скромную персону члена семьи внутрь этой самой исторической хроники. Взгляд профессионального историка дистанцирован, он как бы извне, а взгляд сына - изнутри истории.

"Россия - страна отхожих промыслов, туалетов во дворе и подзаконных актов. Поэтому в каждом подзаконном акте, если мы не хотим, чтобы он действовал не в противоречии с конституцией, нужно делать оговорки, касающиеся обязательного соответствия этих нормативных документов законам и конституции".

В этом смысле Алексей Симонов написал книгу, похожую на отцовскую "Глазами человека моего поколения". Только у отца оптика была "общественная", действующие лица - уровня Сталина, а у сына зрение частное, семейное и главные персонажи - члены семьи.
Мемуарная проза Симонова-отца была способом изживания сталинизма и вытравливания из себя Сталина, Симонов-сын показал изнанку этой жизни и фантастически деликатно и в то же время объективно рассказал о "большом родителе".
Пожалуй, самая точная оценка такая: от моральной катастрофы Константина Симонова, который превращался после войны из хорошего поэта, которого декламировала вся страна, и рубахи-парня из тех, кто "от Москвы до Бреста" скитается "с "лейкой" и блокнотом, в холодного государственного сановника-сталиниста, спасли смерть вождя и XX съезд.
И уже потом Симонов-старший попал едва ли не в гонимые - из-за дневников 1941 года.
В одном из интервью Алексей Кириллович рассказывал мне, что известное стихотворение 1941 года "Словно смотришь в бинокль перевёрнутый...", вообще одно из лучших у Константина Симонова, до 1955 года публиковалось с ещё тремя строфами, переводившими его в разряд любовной лирики.
А на самом деле это были первые сомнения в Сталине - там говорится о "жестоком зрении", которое "выдала" война. Если понимать, что это написано о вожде, то начинает явственно попахивать 58-й статьёй:
"Мы, пройдя через кровь и страдания,
Снова к прошлому взглядом приблизимся.
Но на этом далёком свидании
До былой слепоты не унизимся.
Слишком много друзей не докличется
Повидавшее смерть поколение.
И обратно не всё увеличится
В нашем горем испытанном зрении".

Про стихи, конечно, в мемуарной прозе Симонова-младшего тоже есть немного. Хотя и не всегда он пишет о стихах отца. Или описывает совершенно неизвестные сюжеты.

"Советская власть не зря пролила на Михалкова золотой дождь гонораров, почестей, государственный премий: он был настоящим идеологическим работником, причём работал с самой сложной и чувствительной аудиторией - детьми. Поди объясни детям, что такое коммунизм."

Например, такой: на знаменитое стихотворение, опубликованное 14 января 1942-го в "Правде" и составившее раннюю всесоюзную славу Симонова, обиделась его мать, потому что там были такие слова:
"Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня".

Для матери, Александры Оболенской, дочери князя Оболенского, сын был до конца её дней идолом, и, конечно, она не могла согласиться с тем, что кто-то ещё мог ждать дольше, чем она.

А что касается сына, в то время ему не было и трёх лет, а дальнейшее ожидание отца меньше всего было связано с войной: Симонов-младший воспитывался в семье матери, Евгении Самойловны Ласкиной, и отчасти матерью и отчимом Константина Симонова, которые своей любовью к внуку "искупали" невнимание родного папы.
Симонов, давно разошедшийся с Евгенией Ласкиной, редко общался с сыном, и общение протекало, как правило, очень по-мужски, примерно так, как на одной из фотографий: папаша в военной форме прикуривает папиросу маленькому мальчику. Смешно...
Мама мальчика Алёши, тогда уже школьника-старшеклассника, писала заканчивавшей отбывать срок в Воркуте своей сестре Софье:
- С Костей я ни разу не говорила... если бы ты его увидала, то не стала бы спрашивать ни о чём. Он - видный гос. деятель, и ничего человеческого в нём не осталось.
Ближний круг парня с Сивцева Вражка - еврейские дед (побывавший в трёх ссылках) и бабушка по материнской линии, ядро семьи, две сестры матери, одна из которых сидела, а её муж был расстрелян.
Дед и бабушка по отцовской линии.
Близкие и друзья, ухажёры матери и муж старшей тётки. Борис Ласкин, знаменитый в те годы сатирик и автор стихов к песням, которые пела вся страна, Яков Харон, известный кинематографист, сама Евгения Ласкина, редактор отдела поэзии журнала "Москва"...
Тётя Валя (Валентина Серова), её несчастный сын, гостья симоновской дачи Фаина Раневская...
Сосед - Александр Галич...
Авторы журнала "Москва" - от Слуцкого до Самойлова...
Практически все ветви советской истории проходят через повествование, потому что тогда не было ни одной пустой судьбы. Хотя бы по техническим причинам: история властно вторгалась в частное человеческое существование, калечила людей, коверкала жизнь, иной раз превращала её в необычайное приключение, полное смен профессий, спутниц и спутников, уклада.
Впрочем, базовый уклад оставался неизменным: началом, скреплявшим семью, в которой вырос мальчик Алёша Симонов, был воскресный еврейский обед в квартире на Сивцевом Вражке, в доме, которого теперь нет.

"...Все эти семьдесят лет маленькая квартирка на Сивцевом была коллективной семейной варежкой, где все друг другу грели руки и грелись душой. В скрипах старого дома, в гуле газовой колонки, в детских возгласах за окнами жило ушедшее время и память о людях, из которых это время составлено".

Частная человеческая память и частные судьбы - это и есть собственно история. Попробуй её сфальсифицировать: здесь навсегда Сталин останется злодеем, приметы советского быта и строя - невыносимым кошмаром, который снимается смехом и ностальгией, а все мы - такими же давно выросшими мальчиками и девочками, впитавшими в себя исторические соки стен своих домов, похожих и не похожих на квартиру в снесённом доме на Сивцевом Вражке.

Андрей КОЛЕСНИКОВ,
РИА Новости.
Иллюстрации: Николай СИЗОВ (Магнитогорск, Россия) - фото из Интернета.
Ноябрь 2009 года
Москва - Магнитогорск