Международный интернет-журнал "Свой взгляд"

Второй Международный конкурс 

Начну с банального: нет худа без добра.
Прошлый год для моей мамы стал настоящим испытанием: болезнь за болезнью, операция за операцией. Живут мои родители, Милютины Нина Григорьевна и Анатолий Петрович, в селе Полоцком Кизильского района. Ближайшая больница - в райцентре. В случае внезапной болезни - лишь бы успеть! До сих пор, слава Богу, успевали.

Во время моего отпуска мама в очередной раз лежала в Кизильской больнице. Тревога за ее здоровье не позволяла быть слишком наблюдательной, поэтому ко всему, что увидела, я бы все-таки добавила слово "случайно".

После операции мама, хотя и ходила с осторожностью, но нуждалась в постоянном уходе. Я старалась ездить в Кизил почти каждый день. Лишь однажды была вынуждена пропустить два дня подряд. Приезжаю на третий день, а в больнице переполох: нет воды. Никакой!
Нет воды и во всем Кизиле вот уже три дня. А на улице жара, которую до сих пор называют аномальной. Что делать?
Иду за советом к медсестре.
- В селе воды нигде не найдете. Проблема даже и с бутилированной. А вы поезжайте... в Сибай, - говорит она мне сочувственно и вполне серьезно.
- Нет, - думаю я, - должны же еще остаться у людей колодцы. Пойду поищу по дворам.
Я захожу в первый попавшийся двор, почти напротив больницы. Вижу во дворе бабушку-башкирку.
- Апа, водички не найдется? - и показываю ей две пустые пластиковые бутылки. - В больнице совсем худо без воды.
- Для больных найду, кызым. Зять вчера из родника целую флягу привез, - и протягивает мне ковшик.
Беру жестяной ковш, черпаю из фляги (а там воды-то уже меньше половины), осторожно наливаю драгоценную влагу через узкое горлышко бутылок.
- Зур рахмат, апа. Якши вода, - благодарю я хозяйку, с трудом вспоминая полузабытый башкирский язык: моё раннее детство связано с Башкирией.
- Пожалуйста, дочка! - слышу в ответ на чистом русском языке. - А теперь иди. Тебя ждут. Иди с Богом!
И поднимает на меня глаза. Нет, не верю я, что в глазах у старых людей "жизни мало"!

Это у рубцовской старушки, в стихотворении "Русский огонёк", война на время "притушила" жизнь. Но и в её сердце огонь доброты, простой, русской, не измеряемой никакими деньгами, не погас.
"Господь с тобой! Мы денег не берем", - сказала старушка усталому путнику, герою стихотворения Рубцова.

"Иди с Богом!" - такими словами проводила меня со двора старушка-башкирка. И не было между нами никаких барьеров: ни языковых, ни кровных, ни каких бы то ни было еще.
А с моей стороны была еще и глубокая сердечная благодарность взрослой женщины, чудесным образом на короткое время на своей родной земле вдруг ставшей маленькой девочкой - "кызымкой".

Воды из двух бутылок - опять же чудесным образом - хватило на всю большую больничную палату. Как тут не вспомнить хлеб, которым Иисус более двух тысяч лет назад накормил пять тысяч человек! Если от души - то всем хватит!..

А мне нужно было до отъезда последнего автобуса успеть побывать в районном отделе социальной защиты: донести документы, которые наша семья собирает на губернаторскую награду "Семейная доблесть". Иду через площадь возле сельского клуба. В центре этой площади когда-то была Аллея трудовой славы, которую открывала фотография моего отца, знатного и великого труженика из села Полоцкое.
Сразу за клубом - здание соцзащиты. Это так говорится: "здание". А по сути - старинный дом купеческой застройки. Безнадежно скрипящие, давно не крашенные половицы вмиг разрушают миф о "зажравшихся" чиновниках.
Меня встречает инспектор Лыкова Светлана Валентиновна, худенькая, усталая.
- Почти всю ночь не спала: детей на комиссию возили, - объясняет она мне свою усталость. - А вы оставляйте все свои бумаги. Всё, что от меня зависит, сделаю.

Вот так! И не надо ей никаких "спущенных свыше" циркуляров по поводу того, "как вести себя с посетителями". Потому что она знает одно, самое главное: просто нужно делать всё (!!!), что от тебя зависит.

Как делают всё возможное и невозможное в условиях удушающей, смертоносной жары и какого-то постоянного, обреченно-привычного безводья хирурги районной больницы Васильев Петр Александрович и Садыков Рашид Саламатович. А также замечательный врач-гинеколог Золочевская Галина Александровна.
Я общалась с ней дважды.
- Мне ведь здесь приходится и заведовать, и женщин наблюдать, и роды принимать, - говорит она мне.
Я смотрела на неё и невольно любовалась: при всей своей чрезмерной занятости - умудряется оставаться редкой красавицей.
- Сколько же ей лет? - спрашивала я себя.
- Да, действительно, время жалует только избранных, - это о ней, Галине Золочевской, матери взрослого сына. Во всем у неё гармония, даже в соответствии фамилии: у неё, на самом деле, и руки золотые, и душа!..
А мне пора было возвращаться домой, в Магнитогорск. Я попрощалась с мамой. Она осталась стоять на балконе и долго махала мне вслед рукой.

Вот знакомый вокзал. "Вот парадный подъезд...". Да, но не очень-то он парадный.
Когда я увидела его после многих лет, удивилась: у крыльца нет... ступенек. Ну или почти нет: они разрушились, развалились.

С трудом преодолев такое "неудобство", вхожу. Скамеек для ожидающих рейса пассажиров... тоже нет.

Зато есть касса. Но она закрыта. Зато открыта дверь. Вхожу туда.
- Здесь продают билеты до города? - кричу в пустоту коридора.
- Здесь... принимают обувь в ремонт, - слышу в ответ.
- ???
- Все выживают, как могут, - думаю без капли осуждения. И мучительно пытаюсь не вспомнить, забыть, что будет, "если хлеб будет печь сапожник, а сапоги тачать - пирожник".

Да, увы, я знаю: будет беда.
Но я не хочу верить, что с моей Родиной случилась беда. Просто произошло какое-то временное (хотя и затянувшееся) затмение.
Я готова сама ополоуметь, чем вынести своему родному краю такой горький приговор.

Да и какая же беда случилась, если, поймав мой немой вопрос, добродушная женщина-контролер сказала мне:
- Идемте! Купите билет в автобусе: он проходящий.
Я поспешила сесть в первый автобус - на "перроне" их было два. Хорошо, что уточнила у водителя:
- Вы - в город?
- Нет, в Ершовку.
В автобусе было много детей.
- Надо же! В какую-то далекую неведомую Ершовку - и столько ребятишек! - приятно удивилась я.

Вообще поводов для приятного удивления Родина преподносит мне все-таки много. Мои родители - пенсионеры живут отдельно от меня: не хотят свой родной дом менять на город. Я же стараюсь быть в курсе всех их забот. Вот недавно, например, "закапризничал" у них электросчетчик. Проблема: ни суп сварить, ни чай вскипятить.
Узнав об этом, я обратилась по телефону в районное отделение компании "Энергосбыт". Готовая к непомерным расходам, прошу назвать мне расценки за их услуги. Каково же было моё удивление, когда энергетик Эмиль Раисович на том конце провода спокойно и твердо ответил мне:
- Мы всё вашим родителям сделаем бесплатно. Всё! А заявку продиктуйте мне по телефону.

Да, прав был классик, сказавший про людей, что "милосердие иногда стучится в их сердца". В одном ошибся пророк Михаил Булгаков: не "иногда", а довольно часто. И - слава Богу!

Но мне, вспоминая настоящее и прошлое родного края, всё же приходится быть реалисткой. И я расскажу - объективности ради - о другом случае, прямо противоположном, правда, и случившемся много лет назад.
Всё ныне в Кизиле стало каким-то щупленьким, маленьким: и больница, и забор вокруг неё, и вокзал. Большим стало только... кладбище, которое уже почти подступило к трассе.
У меня с этим кладбищем связано личное тяжелое воспоминание. Я тогда была студенткой. Как-то раз вечером транзитом приехала в Кизил, а автобус в Полоцк уже ушел. Куда идти? Денег на гостиницу не было. Родных и знакомых в Кизиле - тоже. "Пойду в милицию", - решила я.
В отделении милиции меня хорошо приняли, даже в каком-то кабинете кожаный диван предложили до утра. А к ночи в кабинет вошел толстый дежурный в погонах и позвал меня с собой. Я, привыкшая доверять надежному и доброму михалковскому дяде Стёпе, пошла с "толстым" без всяких расспросов.
Мы вышли. Сели на мотоцикл: толстый - за руль, я - в "люльку". Когда мы оказались за селом, я, ни о чем плохом не подозревавшая, вдруг с ужасом увидела... мраморные памятники.
Куда мы едем?! Зачем?
Я всё поняла в тот момент, когда колесо "люльки" - на моё счастье! - зацепилось за кочку. Как хорошо, что мотоцикл был трехколесный! Люлька чуть наклонилась - я выпрыгнула и побежала прямо к воротам кладбища, успев сообразить, что через узкие ворота мотоцикл не пройдет.
Я искала спасение среди мертвых. Бежала, потом рухнула в какую-то неглубокую канаву (или могилу?) и пролежала в ней долго.
До утра. Вокруг меня были надгробья. Но страха я не испытывала.
Я больше боялась, что перестанет трещать мотоцикл, кружащий вдоль забора: это будет означать, что "толстый", бросив мотоцикл, пошел искать меня.
Треск, на моё счастье, не прекращался, а вскоре и вовсе отдалился...

Нет, я не перестала с тех пор доверять милиции: увы, душегубов и подлецов можно встретить везде. Но о случае этом давнем забыть так и не смогла, хотя никому о нём и не рассказывала: почему-то стыдно было.
Лишь прошлым летом узнал об этом мой младший сын, Кирилл.

А еще я рассказала Кириллу, как в коридоре Кизильской поликлиники я встретила через много-много лет, впервые после окончания школы, моего одноклассника. Он стоял перед дверью кабинета с надписью "Оформление инвалидности". Мне не хотелось верить, что ему - туда.
Мы столько лет не виделись! Нам о многом надо успеть переговорить!
В школе он был моим соседом по парте: сидел сзади. Был убежденным или, как тогда говорили, пламенным комсомольцем. Любил и знал историю, много читал, умело спорил, имел на всё свою точку зрения. Все говорили, что его ждет "большое будущее".
Я с этим соглашалась и не соглашалась: разве может стать "великим" человек, который так ядовито смеется над моими глазами? Дело в том, что он на каждом шагу, при каждом удобном случае тихонько шипел мне:
- А у тебя глаза зеленые. Как у лягушки! Такие не бывают!
Я очень страдала от этого, начала даже стесняться своих "неправильно" зеленых глаз, боялась взглянуть на моего "злодея"-одноклассника.
Но однажды я всё-таки встретилась с ним взглядом и... У него глаза тоже были зелёные, только темные.
Повода для стыда у меня больше не было. Зато я поняла еще кое-что: в его глазах была неприкрытая нежность ко мне, которую он так долго, так старательно и так глупо скрывал...

А сейчас у него на глазах были темные очки, и он стоял в очереди в кабинет, где оформляется инвалидность. И в это пришлось поверить.

Как пришлось поверить и в то, что давно уже в Кизиле, который ассоциируется у меня с советским коммунистическим безбожным прошлым, есть действующий монастырь и действующая церковь. На территории монастыря, я, правда, никогда никого не видела.
А вот двери церкви всегда открыты. Там рядом всегда оживленно беседуют люди. Хотя и в этом щепетильном вопросе (истинной веры) тоже, на мой взгляд, должны быть и мера, и обоснованность.

Однажды я с родными возвращалась на машине из Полоцка. Проехали Агаповку - навстречу многочисленный эскорт с "мигалками".
А вечером в "Новостях" передали, что в Агаповку приезжал президент (тогда еще) России В.Путин и посетил... местную только что открывшуюся церковь.
Церковь? Это - в разгар жатвы?! В сугубо аграрной стране?
А мы, наивные, думали, что президент отправится в самое главное место села - в поле, увидит пустующие земли, одиноко работающие трактора и "велит дать...".
Было начало третьего тысячелетия, и еще оставались осколки надежды на возможность восстановления разрушенного сельского хозяйства.
Но... президент поехал в церковь.
А не в поле.

Когда же я нынешним летом возвращалась домой не через Агаповку, а через Молжив, мысли мои и впечатления смешивались и переплетались. Я не могла сравнить фантастически разные дома по обеим сторонам дороги.
Вернее, сравнить дворцы и избушки.
Есть в этом хаосе, в этом смешении, что-то бесовское. Как будто из каждого "особнячного" окна несется адресованное лично мне или всем сидящим в потасканном автобусе пассажирам: "Обманули дурака на четыре кулака!".
Я не успевала даже подумать о "пятом кулаке", потому что всегда, особенно в начале лета, сразу после учебного года продолжала мыслить литературными терминами: сказывалась предэкзаменационная гонка.
Глядя на "блеск и нищету" Молжива, я все пыталась определить, чего здесь больше: антитезы (прямого противопоставления), оксюморона (сочетания несочетаемого) или уже гротеска (преувеличения, доведенного до ужасных размеров)? И не находила ответа.

Зато успевала заметить редкие березки возле некоторых чудом сохранившихся "скоромных" домов. И мыслями возвращалась обратно, на родную Кизильскую землю.

Нет, не случится беда с моей Родиной!
Пока возит издалека зять своей старенькой теще воду, предназначенную не "себе, любимой", а всем, кто в ней нуждается.
Пока, несмотря на глубокую ночь и сорокаградусный мороз, дежурный врач-хирург Васильев - без тени неудовольствия на лице! - увидев экстренного больного, идет мыть руки, бросив на ходу послушным, добросовестным медсестрам:
- Готовьте операционную!
Пока "даёт отмашку" на очередную новую жизнь красавица-врач Золочевская. Пока принципиально не выставляет счет незнакомым ему ветеранам инженер Эмиль Раисович.
Пока скрипят старые половицы под ногами великодушной Светланы Лыковой.
Пока едут ребятишки, а не только старики, домой, к себе, в неизвестную мне Ершовку.
Пока приветливо распахнуты двери церкви.
Пока звонит в ней колокол.
Пока на подъезде к городу есть не только особняки с глухими заборами, а добротные скромные дома, с крашеными ставнями, с резными заборами, с березками в палисаднике...
Нет, я не призываю назад, в "хижины".
Я понимаю, что это всё пусть благословенное, но уже прошлое.
Я даже готова на эти сказочно выросшие дворцы посмотреть по-другому, если бы знала, что хотя бы в одном из них живет-поживает талантливый врач - представитель самой главной (я это точно знаю!) профессии на земле.
А еще мне очень хочется прогуляться по своему палисаднику...
Садик! Домик! Сынок! Доченька! Мамочка!..
Родина! Скромная! Застенчивая! Родная! Далекая, как моё детство...
Я ничего не забыла, Родина.
Я только вспоминать боюсь.
Боюсь, что сердце не выдержит всей нежности, всей любви, которая вдруг как нахлынет...
Ничего, я справлюсь.
Ты научила меня быть сильной.
А если ослабею - тоже ничего: "слезами обольюсь" и, как клятву, прошепчу:
- Я ничего не забуду. И ни от чего не отрекусь. Пока у меня есть ты, Родина.

Валентина СЕМЁНОВА,
учитель русского языка и литературы
высшей квалификационной категории школы №20,
победитель Всероссийского конкурса лучших учителей РФ
на гран Президента 2006 года,
Почетный работник общего образования.
Фото: из архива автора.
Март 2011 года
Магнитогорск