Международный интернет-журнал "Свой взгляд"

Международная акция "Война. Победа. Память."
75-летию победы в Великой Отечественной войне


Мелитон Хмаладзе, потомственный кузнец, любил свою профессию, любил металл, его настроение, силу и слабость в разном состоянии нагрева. По цвету и звуку при ударе молота знал, каким должен быль следующий удар и в какое место. Ковал он разные вещи: подковы, кинжалы, даже стальные розы.
Но более всего Мелитон любил делать плуг. Это кривошеее творение восторгало его: представлял, как оно срезает пласт земли и бережно укладывает на бок.
Мелитон всегда тщательно готовился к изготовлению очередного изделия. Он рисовал, вырезал из жести выкройки, гнул их, стараясь придать наилучшую для пахоты форму лемеху, главной части плуга. И когда необходимое решение было найдено, Мелитон приступал к делу.
- Ну что, Мито, - говорил он напарнику, - начнем.
Во время работы он уже никого не видел и не слышал. Тихо напевал какую-нибудь любимую мелодию и творил то самое чудо, которое родит хлеб.

Мелитон гордился не только своей профессией, но, что редко бывает, - своим именем. Он знал, что только на грузинском языке это слово означает "металлист". Это имя, как и профессию кузнеца, его род передавал из поколения в поколение. Если отец был Мелитон, то сына называли Георгием - в честь Святого Георгия. Внука - опять Мелитоном.
Он знал и то, что грузины издревле владели мастерством изготовления особо прочной стали с применением марганца и других ископаемых родной земли. Такая сталь - полади - высоко ценилась в разных странах, и секрет ее хранился веками.
Жил кузнец в селении Вардисубани недалеко от древнего города Телави, центра Кахетии.

Любил он свой Розовый Край. Каждое утро с первыми лучами солнца Мелитон направлялся в Телави, в свою кузницу. К его приходу напарник готовил работу. Уже дышали меха, выдувая из углей голубые языки пламени. Огненный металл ждал Мастера.
Мелитону минуло 35 лет. Женат он был уже два года на сиротке, как он
сам, из соседней деревни красавице Тамаре. Детей им бог еще не дал. Но они особенно не переживали: никак не могли насладиться друг другом, каждый день, открывая в любви новые радости.
Многие мужчины заглядывались на жену кузнеца, но только тайком: она умела давать отпор. Но больше боялись крутого нрава Мелитона. Человек он был сдержанный и молчаливый, но страшный в гневе. Случалось это редко, но случалось.
Как-то вечером к Мелитону пришёл заказчик договориться, чтобы рано утром перековать коня. Раз пришёл в дом человек, накрыли стол. Поговорили, произнесли тосты, вспомнили родителей и друзей. Выпили. Гость, захмелев, стал слишком внимательно разглядывать хозяйку. Тамара заметила и - подальше от греха - вышла из комнаты. Гость, было, потянулся за ней, но терпение хозяина кончилось: он схватил любопытного гостя и вместе со стулом выбросил в окно. Слава богу, дом был одноэтажный, и любитель сладкого отделался только ушибами.

А силы Мелитон был необыкновенной. Роста он был среднего, но могучего телосложения. Как будто сам был стальной, скрученный в мощную пружину.
Однажды, знойным летним днём из Тбилиси в гости в деревню приехал знаменитый борец, палаван Грузии. Приехал он в сопровождении невесты, уроженки этих краев. И решил провести в деревне что-то вроде показательного сеанса одновременной борьбы. Чемпион приглашал всех желающих помериться с ним в силе и ловкости. Собралась вся деревня, потянулись люди из соседних городов и сел. Многолюдная толпа гудела в ожидании захватывающего зрелища...
Грузинская борьба похожа на вольную, но есть и существенные отличия: состязание проходит только в положении стоя и только с этого положения надо уложить соперника на лопатки. Именно поэтому в арсенале многочисленные броски и подножки. Проходит грузинская борьба в сопровождении зажигательной музыки "Сачидао", исполняемой на зурне и доли.
Городской гость легко расправился с четырьмя сельскими борцами. Розовый край терпел небывалый позор.
Вдруг кто-то вспомнил, что несколько лет назад Мелитон Хмаладзе был победителем района. Сейчас он скромно сидел среди зрителей и переживал вместе со всеми. Стали его уговаривать выручить родное село.
- Да что вы, годы уже не те, - отказывался Мелитон. - И на ковёр я не выходил сколько лет.
Но завывание зурны, гомон сотен людей будили в нем азарт борца.
Вышел он мощный, жилистый как старый дуб. Соперник - молодой, стройный, гибкий, - переминался с ноги на ногу как скакун перед стартом.
Схватились. Ловкий горожанин сразу пустил в ход хитроумный приём, но не получилось: не смог сдвинуть соперника с места. Еще приём, и еще, но все безрезультатно. Мелитон постепенно прибрал горожанина к рукам, обхватил его и сжал его так сильно, что тот застонал от боли. Один ловкостью, другой силой не давали друг другу шанса на успех.
Зрители подбадривали земляка криками:
- Давай, Мелитон, давай. На кисрули его.
Но борцы устали. Они ломали друг друга, мяли, но безуспешно. Чемпион, улучив момент, вдруг отскочил от соперника и, задыхаясь от усталости, прокричал:
- Вардисубанцы, дорогие! - уставшие музыканты сразу перестали играть.
От неожиданности стало совершенно тихо.
- Вы знаете, что в нашей борьбе не бывает ничьих. Но вы же видите, мы не можем одолеть друг друга. Я победил всех борцов края, а вашего земляка не смог. Я рад, что встретил такого достойного соперника и предлагаю ничью!
Зрители облегченно вздохнули и одобрительно захлопали. Знаменитый чемпион подошел к Мелитону. Они обнялись.
А потом были велеречивые тосты, благородное кахетинское вино, великолепные песни Алазанской долины, когда первый голос взлетает ввысь, как жаворонок, второй голос сопровождает его, как галантный кавалер, а басы мягким бархатом накрывают их. И текут они вместе, переливаются, как волны Алазани, то разбегаясь, то сближаясь в чарующем многоголосии...
Стоял жаркий июнь.
Только повеяло утренней прохладой, как неугомонное летнее солнце вновь показало свой лик. Наступило воскресенье, 22 июня 1941 года. Уставшее от вчерашних событий село просыпалось медленно.
Но уже через несколько часов все знали - война!

***

Мелитона забрали через неделю. Когда они с Тамарой пришли на призывной пункт в Телави, увидели нечто жуткое. Прямо во дворе парикмахеры, специально собранные со всего города, стригли призывников наголо. Их тут же сажали в грузовики и увозили. Мужчины старались держаться достойно, женщины же причитали. Мелитону эта сцена напомнила стрижку овец перед убоем.
Пришла очередь Мелитона. Его остригли. Тамара попыталась пошутить, сказала: "Какой ты смешной", а сама прижалась к нему, обливаясь слезами. Мелитон боялся не за себя, он по натуре был боец. Боялся он за жену. Она - медсестра, тоже военнообязанная. Но женское ли это дело - война?
Однако мясорубка войны завертелась, и никому не было дела до личных переживаний - всеобщая беда поглотила все остальное.

***

Через месяц Тамара получила от Мелитона письмо. Писал, что у него всё в порядке, чтобы она берегла себя.
Наступила зима. Приближался Новый год, а от Мелитона больше не было ничего. Только в середине января она получила... похоронку.
Тамара работала медсестрой в военном госпитале, находившемся в здании одной из средних школ Телави. Страшную бумагу ей принесли прямо на работу.
Она некоторое время простояла в оцепенении. Читала жуткие слова: "пал смертью храбрых", и не могла понять, не могла поверить - ОН не может умереть, не может! Да вот же он, пришёл домой, привычно обнял её, устало ей улыбнулся...
Когда Тамара очнулась, над ней стояло несколько человек, пахло камфарой и ещё какими-то лекарствами.
- Что со мной?
Наконец она всё вспомнила и разрыдалась. Раненые успокаивали её и рассказывали: часто бывает и так, что приходит похоронка, а человек жив, но затерялся где-нибудь в плену или в госпитале.

***

Прошло четыре года.
Война закончилась. Возвращались домой воины.
Конечно не все. Кто невредимый, а кто калекой.
Никто из вернувшихся Мелитона не видел.
Наконец Тамара узнала, что в соседней деревне появился тяжело раненый солдат и якобы он видел Мелитона. Она сразу поехала к нему. Да, он встретился с её мужем в сорок первом под Москвой. Видел его один раз. Больше солдат ничего не знал. Он не знал и того, что он невольно отнимал у Тамары последнюю надежду - в похоронке так и было сказано: "Пал смертью храбрых в боях за Москву. Похоронен в братской могиле под Москвой".
 
***
Мелитон вернулся ночью. Его подвёз знакомый водитель, тоже фронтовик.
Тамара сразу узнала его шаги, вскочила, открыла дверь.
Конечно он! Она целовала его лицо, шею, грудь.
- Родной мой, жизнь моя.
Она не замечала, что муж обнимает её одной правой рукой, что вместо другой висел пустой рукав. Она не замечала ничего, кроме одного - он жив!
Мелитон чувствовал трепетное тепло её тела, запах её волос и не мог оторваться от неё.
Вдруг постель как-то странно зашевелилась, приподнялась. Нет, это не постель, это встал мужчина. При лунном свете, пробивающемся через окно, он видел только силуэт пришельца.
Тамара зажгла лампу. Перед ним стоял светловолосый мужчина в исподнем. Мелитон замахнулся здоровой рукой, чтобы ударить, уничтожить обидчика. Тот, защищаясь, поднял правую руку, точнее то, что от нее осталось - обрубок руки.
- Не надо! - закричала Тамара.
Мелитон тяжело опустился на стул. Наконец, он же нарушил тягостное молчание:
- Кто ты?
- Я был тяжело ранен. Тамара мне жизнь спасла... Завтра мне уже уезжать... Мы думали... - говорил светловолосый, путаясь.
Мелитон дышал тяжело, как бык. Мысли путались, промелькнули годы войны, его мытарства, ранения, операции, госпитали. Прошел ад, чтобы вернуться домой и вот. А вслух сказал:
- Что ж, раз пришёл в мой дом, гостем будешь - и, обращаясь к жене, добавил -  дай нам чего-нибудь.
- Да, да, конечно.

Тамара суетилась, путалась, но стол накрыла быстро. Кукурузная лепешка, лобио, лук, зелень и, конечно, вино, - в Кахетии оно всегда есть в каждом доме.
- Откуда ты?
- Из госпиталя.
- Родом откуда?
- Из России, с Подмосковья.
- А зовут как?
- Егором, то есть Георгием.
- Что же, хорошее имя Георгий... Давай, Георгий, выпьем за мир, будь проклята эта война, - не то тост, не то проклятие произнес Мелитон и жадно выпил вино. Потом стал есть молча.
- А сейчас давай выпьем за тех, кто не вернулся, кто погиб на войне. Вечная им память.
Выпили.
- Из Подмосковья говоришь? - опять заговорил Мелитон. - А откуда именно?
Егор заговорил каким-то виноватым голосом, откашливаясь:
- Под Москвой город такой есть, Подольск. Там швейные машинки делают... Большой завод, бывший завод Зингера. А сейчас - завод имени товарища Калинина. Я там всю жизнь работал. Литейщик я, металлист.
Лицо Мелитона как-то изменилось, перекосилось, и он опять спросил Егора:
- Из Подольска? А где ты там живешь, в каком месте?
Егор впервые за всё это время улыбнулся какой-то внутренней, тёплой улыбкой.
- Там у нас улица такая есть, называется смешно - Утинка. Вот там я и живу, в старом отцовском доме, деревянном. Мою жену тоже зовут Тамара...
- На Утинке? Тамара? - почему-то шёпотом спросил Мелитон.
- Ты что был в Подольске?
- Да, был… В госпитале лежал насколько месяцев. В госпитале, который рядом с Утинкой. Меня тоже выходила женщина по имени Тамара.
Да, Мелитон первый понял, что произошло, как переплелись судьбы его и Егора. Понял и сам удивлялся своему вдруг охватившему спокойствию.
Сейчас уже у Егора тревожно забилось сердце.
- И ты знаешь мою Тому? Ты был с ней?
Мелитон кивнул.
Воцарилась звенящая тишина.
Егор достал табакерку с кусочками газетной бумаги, стал заворачивать самокрутку. Одной рукой ему было трудно это сделать. Мелитон помог ему.
Потом Мелитон с помощью Егора сделал цигарку. Прикурили от лампы.
Курили молча, жадно. Егор и Мелитон смотрели друг на друга с какой-то ненавидящей жалостью, задыхаясь от обиды. Они волею судьбы нанесли друг другу самое тяжёлое для мужчины оскорбление, и оба оказались в роли и обидчика, и пострадавшего.
- Однако мне пора, - сказал Егор, поднимаясь.
- Там у тебя забор завалился, - вдруг сказал Мелитон. - Я починил его, поставил на место. Но сам понимаешь, какая работа одной рукой?!
- Тебе легче, у тебя правая рука целая.
- Ну, будь здоров!
- Прощай!

Егор медленно пробирался сквозь густую, обволакивающую темноту, потрясенный происшедшим.
В памяти пронеслись родной Подольск, красавица Пахра, горбатый мост, милая сердцу Утинка, по которой в детстве носился на санках. Вспомнил свой двор и дом. Егор представил все это живо, почти осязаемо.
Представил всё, но не мог представить свою Тамару в роли изменницы.
Однако тут же вспомнил о своей измене, и в голове окончательно все перепуталось.
- Как же быть, как жить дальше? Ох, эта проклятая война…

***

Мелитон специально завёл разговор о заборе: удивительно, но он не хотел, чтобы Егор уходил.
Он, бесстрашный воин, прошедший всю войну, сейчас боялся остаться один с женой.
Боялся, потому что не знал, как быть, о чём с ней говорить. Он сидел, раздавленный навалившимся на него горем, вместо радости, которую он ждал, возвращаясь домой. Он не знал, что делать.
Наконец он с трудом выдавил из себя:
- Постели мне в маленькой комнате. - Тамара пошла выполнять задание мужа молча, виновато опустив голову…
В доме кузнеца было всего две комнаты и небольшая кухня. Он любил эту маленькую комнату, потому что в детстве это была его комната.
Мелитон лежал в своём родном доме, в своей любимой комнате, но никак не мог уснуть, всё казалось чужим. Кто же во всём виноват? Тамара? Егор? Другая Тамара? Я? Не знаю…. Если бы ни война! Если бы…
А сон никак не шёл. И чем больше он старался не думать о Тамаре, тем ярче вставали перед ним картины прошлой счастливой жизни.
Мелитону мешало всё: лай собак, скрип собственной тахты, звуки за стеной. Но вдруг он услышал до боли знакомый звук - тиканье его любимых ходиков. Эти часы, которые они с Тамарой любовно называли Кузнечиком, им подарили друзья в день свадьбы.
- Как же я мог про них забыть?
Но часы шли неровно: один удар маятника был сильнее и длиннее другого, и они как будто стонали: т-и-и-к-так, к-а-а-к-так, о-о-о-й-как. Они явно высели неровно, и, казалось, вот-вот остановятся. Мелитон в юности увлекался часами, любил их разбирать, чинить. И своего Кузнечика он всегда сам чистил, смазывал.
Он встал, зажёг спичку, подошёл к часам.
- Здравствуй, Кузнечик, родной мой. Как я по тебе соскучился.
В эту минуту ему казалось, что Кузнечик - единственное родное существо на свете, которое его понимает. Он так и подумал - «существо».
Мелитон сдвинул корпус часов, по слуху поймал нужное положение. Часы заработали ритмично, звучно. Это небольшое событие обрадовало Мелитона, придало ему надежду и даже уверенность.
Он удовлетворённо послушал ровный ход часов, лёг и сразу уснул. Во сне он видел свою свадьбу с Тамарой. Они были молоды, счастливы. Он стал целовать её страстно и… проснулся. Мелитон долго не мог понять, где он находится. Но звук часов напомнил ему обо всём. Он опять подошёл к часам. Оказывается спал он всего час. Было три часа ночи.
- Нельзя так, не могу больше так. Надо идти к Тамаре.
Он прошёл к ней в большую комнату. Она тоже не спала, плакала.
Мелитон за эти годы до боли соскучился по жене, по ее ласке, но он не мог здесь,  на этой постели даже представить это.
- Пойдем! - повелительно сказал он жене.
Они вышли и направились к лесу. Шли молча. Дошли до небольшой поляны, где до войны часто собирали ежевику. Воздух был пропитан терпким запахом разнотравья. Рядом журчал ручей, впадающий в небольшую запруду, любимое место детворы.
Мелитон разделся, вошел по пояс в воду, окунулся, растирая измученное тело. Тамара последовала за ним. Она долго стояла в воде, омывая себя, и все шептала, шептала...
Ледяная вода обжигала тело, возвращала силы.
Наконец они вышли из воды.
Остановились. Обнялись.
Тишину ночного леса нарушили звуки страстных поцелуев. Постепенно они переросли в сладострастные вздохи и стоны, пока не слились в единый блаженный крик. Тяжелое дыхание и опять все стихло.
Мелитон и Тамара встали и направились к дому, ещё не понимая, что будет дальше, как они будут жить.
Между тем небо на востоке уже пламенело, и вскоре первые лучи солнца засверкали на седой шапке Казбека, а потом по росту пересчитали остальные вершины. Следом за ними огромное, огненно-рыжее солнце величаво выплыло из-за зубчатого гребня Кавказского хребта. Оно горячими руками смахнуло туман, застилающий Алазанскую долину, кокетливо заглянуло в её зеркальную гладь, тепло приласкало каждое село, каждый дом и возвестило о наступлении нового дня. Нового дня лета 1945 года, года Великой Победы.
А в доме кузнеца часы торжественно отсчитывали наступившее мирное время: тик-так, как-так, вот-так…


Григорий СААМОВ
Иллюстрации: Николай СИЗОВ (Магнитогорск, Россия) - фото из Интернета.
Май 2020 года
Москва - Сочи


Вардисубани - буквально Розовый край.
Кахетия - часть Восточной Грузии, где издревле занимаются виноградарством и виноделием.
Палаван - абсолютный чемпион по грузинской борьбе.
Сачидао - борцовская.
Зурна - духовой инструмент.
Доли - разновидность барабана.
Кисрули - прием, бросок через шею.