Международный интернет-журнал "Свой взгляд"

Александр Николаевич Вертинский.

Русский эстрадный артист первой половины 20 века.
Кумир и любимец публики, поэт, певец, композитор и киноактёр.
Человек удивительной судьбы.
Отец двух потрясающих красавиц - актрис Марианны и Анастасии Вертинских.
Грустный Пьеро. Комичный горемыка. Печальный шут.
Созданные им образы наивных, восторженных, жеманных, утончённых страдальцев, вечно грезящих о чём-то, были символами ушедшей эпохи.
Эпохи, которую смёл Ветер Русских Революций.

Совсем недавно я узнал о неизвестной мне страничке из биографии великого артиста.
Сказать, что был шокирован - это ничего не сказать!
Оказывается Александр Вертинский, этот хрупкий интеллигент, этот грустный клоун, этот бывший кокаинист, этот не от мира сего странный персонаж с мертвенно-белым гримом на лице… во время Первой Мировой Войны ушёл добровольцем на фронт и даже получил там лёгкое ранение.

Из книги "Дорогой длинною..." Александра Вертинского.

"Однажды ко мне в купе (вагоны были уже забиты до отказа) положили раненого полковника.
Старший военный врач, командовавший погрузкой, сказал мне:
- Возьмите его. Я не хочу, чтобы он умер у меня на пункте. А вам все равно. Дальше Пскова он не дотянет. Сбросьте его по дороге.
- А что у него?
- Пуля около сердца. Не смогли вынуть - инструментов нет. Ясно? Он так или иначе умрет. Возьмите. А там - сбросите…
 

Не понравилось мне все это: как так - сбросить?
Почему умрет? Как же так? Это же человеческая жизнь.
И вот, едва поезд тронулся, я положил полковника на перевязочный стол.
Наш единственный поездной врач Зайдис покрутил головой: ранение было замысловатое.
Пуля, по-видимому, была на излете, вошла в верхнюю часть живота и, проделав ход к сердцу и не дойдя до него, остановилась.
Входное отверстие - не больше замочной скважины, крови почти нет.
Зайдис пощупал пульс, послушал дыхание, смазал запекшуюся ранку йодом и, еще раз покачав головой, велел наложить бинты.
- Как это? - вскинулся я.
- А так. Вынуть пулю мы не сумеем. Операции в поезде запрещены. И потом - я не хирург. Спасти полковника можно только в госпитале. Но до ближайшего мы доедем только завтра к вечеру. А до завтра он не доживет.
 

Зайдис вымыл руки и ушел из купе.
А я смотрел на полковника и мучительно думал: что делать?
И тут я вспомнил, что однажды меня посылали в Москву за инструментами.
В магазине хирургических инструментов "Швабе" я взял все, что мне поручили купить, и вдобавок приобрел длинные тонкие щипцы, корнцанги. В списке их не было, но они мне понравились своим "декадентским" видом. Они были не только длинными, но и кривыми и заканчивались двумя поперечными иголочками.

Помню, когда я выложил купленный инструмент перед начальником поезда Никитой Толстым, увидев корнцанги, он спросил:
- А это зачем? Вот запишу на твой личный счет - будешь платить. Чтобы не своевольничал.
 

И вот теперь я вспомнил об этих "декадентских" щипцах.
Была не была!
Разбудив санитара Гасова (он до войны был мороженщиком), велел ему зажечь автоклав.
Нашел корнцанги, прокипятил, положил в спирт, вернулся в купе.
Гасов помогал мне. Было часа три ночи. Полковник был без сознания.
Я разрезал повязку и стал осторожно вводить щипцы в ранку.
Через какое-то время почувствовал, что концы щипцов наткнулись на какое-то препятствие.
Пуля? Вагон трясло, меня шатало, но я уже научился работать одними кистями рук, ни на что не опираясь.
Сердце колотилось, как бешеное.
Захватив "препятствие", я стал медленно вытягивать щипцы из тела полковника.
Наконец вынул: пуля!

Кто-то тронул меня за плечо.
Я обернулся.
За моей спиной стоял Зайдис. Он был белый как мел:
- За такие штучки отдают под военно-полевой суд, - сказал он дрожащим голосом.

Промыв рану, заложив в нее марлевую "турунду" и перебинтовав, я впрыснул полковнику камфару.
К утру он пришел в себя.

В Пскове мы его не сдали. Довезли до Москвы.
Я был счастлив, как никогда в жизни!
В поезде была книга, в которую записывалась каждая перевязка.
Я работал только на тяжелых. Легкие делали сестры.
Когда я закончил свою службу на поезде, на моем счету было тридцать пять тысяч перевязок!

- Кто этот Брат Пьеро? - спросил Господь Бог, когда ему докладывали о делах человеческих.
- Да так... актер какой-то, - ответил дежурный ангел. - Бывший кокаинист.
Господь задумался.
- А настоящая как фамилия?
- Вертинский.
- Ну, раз он актер и тридцать пять тысяч перевязок сделал, помножьте все это на миллион и верните ему в аплодисментах.
 

С тех пор мне стали много аплодировать.
И с тех пор я все боюсь, что уже исчерпал эти запасы аплодисментов или что они уже на исходе.
Шутки шутками, но работал я в самом деле как зверь..."

Удивительный человек с удивительной судьбой…


Николай СИЗОВ
Фото: из архива автора.
Февраль 2022 года
Архангельск - Сочи