Международный интернет-журнал "Свой взгляд"

 

Мы встретились через пару дней после завершения работы восьмого съезда Союза журналистов России. Алексей Симонов, президент Фонда защиты гласности, хорошо знаком со всеми проблемами журналистского сообщества.  

- Алексей Кириллович, как вы считаете: безальтернативные выборы - это выборы? Наверное, нет ни одного журналиста, который так или иначе не писал бы о значимости нескольких кандидатур на выборах всех уровней… И вот на 8 съезде Союза Журналистов России на должность председателя Союза была предложена всего одна кандидатура - Всеволода Богданова.

- Конечно, жаль, что у такой большой организации не нашлось альтернативы Богданову. Видимо, это та кандидатура, которая консолидирует интересы большинства выборщиков.
Не знаю, что лучше в таких случаях. Безальтернативная кандидатура человека приличного или малореальные кандидатуры альтернативных соперников.
Что же касается выбранного председателя Союза Журналистов России… Богданов - добрый человек. Это одно из самых сильных его качеств, которое ощущается всеми.  Всеволод - очень незаурядная фигура.   

- На ваш взгляд, человек с каким личностными качествами должен сегодня, сейчас возглавлять Союз?
- На мой взгляд, один человек не должен возглавлять Союз. Союз должен иметь какую-то более оптимальную структурную форму, которая не требует такого конкретного "возглавления".

В руководстве должна быть команда менеджеров.
Но проблема в том, что  слово "менеджер" вызывает сразу представление о высоких зарплатах,

а Союз Журналистов России при своих заработках платить высокие зарплаты не может.

- Вы считаете, что именно структурные изменения управления СЖР помогли бы ему развиваться динамично, соответствуя "чаяниям масс"?
- Фокус заключается в следующем: Союз может выживать только в условиях благоприятной среды. А в данный момент - среда неблагоприятная.
И она неблагоприятная вовсе не потому, что (как говорилось на съезде) Яковенко вечно "собачится" с властью. С точки зрения идеалов журналистики, сегодняшний климат просто не годится для работы СМИ. И когда Союз Журналистов России становится на  защиту хотя бы некоторых положений профессии, таких, как профессиональная честь, достоинство, он становится в оппозицию автоматически.
Так же, как в оппозицию автоматически становится критическая журналистика. Причем, не скажешь, что критическая журналистика - это неконструктивно или бессмысленно. Это нужно и созидательно. Но кому это надо? Кто этого хочет? Кто готов это слушать, к этому прислушиваться? Кому нужна слышность?

- Вы утверждаете, что свободы слова и гласности у нас, по-прежнему, нет?
- "Нехай с ним - пускай гласность у нас будет". Вторая половина свободы слова - она в слышности.

В том, чтобы отвечать на заданные вопросы, принимать по их поводу решения, приводить ситуацию в соответствие с законодательными нормами… Вот с этим проблемы.

- Пресс-службы бойко строчат ответы на многие выступления СМИ…
- Это не ответы на вопросы, это пиар.
По России уже во многих местах журналистику преподают на одном факультете, пополам с пиаром. Нет более противоположных профессий, хотя и та, и другая, связана с держанием ручки (или пользованием компьютером). Это не хотят понимать ни руководители, ни тем более студенты. Даже в Высшей Школе Экономики факультет журналистики представляет собой по сути дела отделение на факультете политологии. Хотя журналистика к политологии намного ближе, чем

к пиару. Но все таки - это отдельная профессия.
Поэтому Союз Журналистов России должен быть не всеобщий, а Союз тех, кто хочет быть журналистом, кто отчетливо понимает разницу между журналистом и пиарщиком. (Я не говорю: кто есть журналист - нет таких авторитетов, которые могли бы всякий раз определять: журналистика или нет).
Союз тех, кто хочет быть журналистом.
Союз тех, кто хочет, чтобы их профессия сохранилась.
Союз тех, кто хочет, чтобы их профессии учили.
Союз тех, кто хочет, чтобы их профессия пользовалась тем же авторитетом, каким она пользовалась когда-то.
Потому что на самом деле никаких внутренних противопоказаний для того, чтобы профессия продолжала пользоваться авторитетом, нет. Есть огромное количество людей, которые предали

и профессию, и своих читателей. И поэтому потеряно чувство доверия к прессе.
Доверие потеряно именно поэтому, а не потому что не стало журналистов! Журналисты есть!

- Вы можете определить какой минимальный набор инструментов должен иметь журналист? Как говорят учителя в школе: знания, умения, навыки…
- Я думаю, что главные два навыка, которые должен иметь журналист, очень простые.
Первое. Журналист должен четко знать, где факты, а где - мнения. Он должен четко осознавать это в тот момент, когда в азарте и в смятении, под давлением вдохновения или в муках пишет… Что он пишет, как о реалии, а о чем он пишет, как о собственном мнении по поводу этих реалий. Это первое условие, которое дается только практикой и хорошей практикой.    
Второе. В журналистике нельзя представлять одну точку зрения. Одну точку зрения в журналистике могут представить только люди одной единственной специальности - так называемые колумнисты (ведущие собственную колонку в печатных СМИ), для этого они там и находятся. Все остальные обязаны представить точку зрения противоположной стороны. Лучше, если этих точек зрения будет больше. Но две - это тот минимум, без которых вообще нет журналистики.
Вот эта два правила, которые надо знать.
Но есть третье. Ошибаться можно. Врать нельзя! 
Всего навсего. На самом деле все очень просто.
Это, как вы понимаете не те правила, на основе который можно научиться писать!
Это те правила, без которых нельзя писать хорошо.
Потому что научить писать нельзя. Можно только научиться.

- Что ждет журналистику в связи с нынешним политическим положением?
- Я убежден, что до тех пор, пока будут задавать вопросы: что ждет журналистику в связи с политическим положением сегодняшнего или завтрашнего дня, до тех пор журналистику не ждет ничего хорошего. Как только журналистика отделится от политической составляющей каждого дня, то есть когда не будет напрямую от нее зависеть, вот тут начнется возрождение журналистики.  Она может быть другое по форме: может быть, совсем исчезнут печатные СМИ, и вся информация будет в Интернет-газете…
Но я твердо знаю - чтобы жила бы страна родная крайне необходима нормальная журналистика.

- Можно сказать, что журналистика есть больше в регионах, на периферии, чем в столице? Ведь в Москве больше соблазнов, а, значит, труднее устоять...
- Нет, так сказать нельзя.
Ни в одной области нет такого организма как "Новая газета". Есть только "Новая газета в регионе", но, она, как правило, хуже оригинала, хотя пользуется всеми теми же материалами. "Новая газета" готова умереть за позицию. Она не всегда права, но она всегда знает, что хочет. А хочет она всегда хорошего. Там они на это друг друга проверяют.
Только в этой газете могла так относительно свободно работать Анна Политковская. Только

в этой газете мог относительно свободно работать Юра Щекочихин. Только в этой газете может существовать такой, в общем-то, мало пишущий полковник, как Слава Измайлов. Только в этой газете растут, просто как грибы растут, хорошие журналисты.  Это газета, которая своих не сдает

и не бросает - для нее это есть позиция.
Есть другие газеты, может быть без такого высокого качества журналистики, на более стандартном уровне, но они есть. "Новые известия", например.
Есть журналы. "Новое время" - это просто личное противостояние. Он покруче "Новой", но мне кажется, что там есть оголтелость, присущая, делающей политику этого журнала, Жене Альбац. В ней слишком много российского темперамента и американских представлений о том, какая должна быть журналистика. Такое смешное сочетание и мало сдерживающих центров. Сейчас каждый номер "без изюма" не бывает.                      
Есть другой способ, которым пользуются довольно многие редактора в Москве. Они, при отчетливой пожелтелости или желтении своих основных страниц, сохраняют на них имена и постоянные рубрики 5-6 своих лучших журналистов. Такое есть, и в "Московском комсомольце", где еженедельно пишут Юля Калинина и Саша Минкин. Так делают "Известия", даже иногда "Комсомольская правда".
Прожженно желтая "Комсомолка" дает полосу под материал Инны Руденко. А Инна может писать только в стиле и духе старой "Комсомолки" - это совсем другой дух, это другая газета, это другой принцип. И редакция из уважения к людям старшего и среднего  поколения печатает ее материалы - читатели ради этого чтения покупают газету.
Тем самым, помимо всего прочего, поддерживая в журналистике какие-то иллюзии о возможности выжить.
Но в Москве бродят такие деньги, надо быть очень мужественным человеком, чтобы не поддаться, не попасться, не покуситься, не продаться, проще говоря.

- Вы часто бываете в регионах, что там происходит знаете достаточно хорошо?
- В регионах бываю в среднем раз 12-15 в год, но сказать, что знаю - не могу. Когда приезжаешь на 3-4 дня, да еще к тому же ведешь семинар, то это скорее, ты навязываешь людям какие-то позиции в отношении журналистики и жизни, нежели ведешь диалог… Но ситуацию реально щупаешь, это есть.

- Как изменилась ситуация с тех великих времен, которые мы 1995 годом обозначили до нынешних - 2007-2008? Что происходит с журналистикой в регионах?                                                 
- В большинстве людей умерла Надежда. И даже потребность в Надежде при смерти. Люди заняты в большей или меньшей степени выживанием.
Главный вопрос для всех - это вопрос уровня этого выживания.
Одни хотят "сохранить душу живу", но выжить.
А другие хотят выжить, а с душой - как будет, это не имеет решающего значения. Но выживают все. То есть забота о выживании уже навязана.
И встречаем уже проданную журналистику, в первую очередь ориентированную на обслуживание местной власти.
Но дело в том, что и в самые лучшие времена ситуация в региональной журналистике зависела не от политической ориентированности руководителей региона. При коммунисте могла быть совершенно свободная пресса, а при демократе зажим этой прессы, как в самые Пиночетовские времена. Связано это всегда с компетентностью власти. Чем компетентнее власть, тем меньше она боится критики, что кто-то увидит ее исподнее и еще что-нибудь по этому поводу скажет.

- Есть в журналистике большое количество людей, выросших в советское время в советской стране. Тогда, когда родители достаточно четко объясняли "что такое хорошо" и "что такое плохо". Сейчас подросли и пришли в профессию детки, которые не задавали такие вопросы, и родителям было недосуг что-то растолковывать. Это значит, что есть большое количество людей, не сформировавших и не сформировавшихся в какой-то нравственной среде. На ваш взгляд, Алексей Кириллович, это не грозит резким снижением уровня нравственно допустимых приемов в журналистике?
- Да нет.
Лет 5 тому назад в России работала бывшая наша соотечественница, давно вышедшая замуж и уехавшая в Финляндию, исследовательница. Она как раз об этом в Санкт-Петербурге проводила исследования и пришла к выводу, что существует 2 разных поколения журналистов. Журналисты, выросшие при советской власти, и журналисты, пришедшие в журналистику тогда, когда журналистика стала относительно свободной. Она не разделяет ваших опасений, что второе поколение пришло без нравственных ценностей. Причем, у нее это подтверждается обсчетами, цифрами.
Первая пришла начисто не зная разницы между добром и злом. Это на бытовом уровне они знали - не укради, девочку не надо дергать за косички. А что правильно, что не правильно для их страны - они не знали и не хотели знать. Это легенда - советская журналистика. Она действенной была

с разрешения начальства.
Или она была писательством, а не журналистикой. Журналистика Толи Аграновского, замечательного писателя, которого почему-то считают основоположником российской журналистики, таковой не является, он часть русского писательского мира.
Количество людей, понимающих, что они делают и во имя чего, не меняется во времени. Оно как тогда было небольшим, так и сейчас небольшое. Это нормально.

- Получается, что наша профессия может развиваться не во все времена?
- Наша профессия может развиваться в любые времена, которые имеют одной из своих главных черт главенство закона. Если главенства закона нет - журналистика развиваться не может.

- Но если говорить о новейшей истории России, то на стыке эпох, в начале перестройки, главенства закона не было. А журналистика тогда, на сломе, шагнула вперед достаточно мощно!
- Это был прорыв. И поэтому это все и не закрепилось, потому что не было главенства закона.
Россия по-прежнему страна персоналий, а не процедур. У нас никто не верит в процедуры. В нашей стране самые выдающиеся умы, демократы до мозга костей, архитекторы перестройки, были настолько наивны, что верили только в свою собственную личность, а не в процедуры, которые надо принять, чтобы эта должность, эта позиция закрепилась в сознании граждан.

- Раз сегодня нет закрепленный процедур, значит, нет журналистики сегодня?
- Она есть. Есть несколько приличных конкурсов, которые свидетельствуют о том, что в большинстве своем одни и те же, 500-600 журналистов на страну, занимаются  расследованием, внимательно относятся к последствиям своих публикаций, отслеживают развитие ситуации, ведут тему. Они считают, что журналистика должна помогать людям, имеют "прочие опасные заблуждения"…, но они все такие есть!
Я возглавляю конкурсное жюри, победителям которого вручают премию Сахарова и могу сказать, что 60-70 хороших работ в год поступает. Мы выпустили 3 сборника работ победителей "Журналистика как поступок". Это отличная журналистика. И это действительно поступок!
В 2007 году победителем стал Евгений Шолох, журналист из Владивостока, который писал

об офицерском мордобое в дивизии морской пехоты. Ему и сыну угрожали, он искал, где опубликовать материал - это 4 статьи на одну и ту же тему, развивающие, углубляющие познания того ужаса, который происходит. С большим трудом статьи были опубликованы, их прочитали там, где положено, они так правдивы и страшны, что были приняты решения. Состоялся судебный процесс, несколько из этих мордоворотов сидят.            
Два года тому назад победителем стал Миша Афанасьев. Истеричный, оголтелый, русский, живущий в Хакасии, обожающий хакасов, и трепетно, наивно, но бескомпромиссно, защищающий хакасскую землю от всяких посягательств охотников и строителей. Материалы его не всегда точны, но он так страстно, так жарко, так искренне отстаивает права коренного населения, что к этому невозможно отнестись иначе.
В Камышине есть Тамара Проскурякова, которая участвует во всех конкурсах и почти во всех побеждает. Эта маленькая женщина с халой на голове, которая отбивает участки у захватчиков земли. Ее считают главным защитником крестьян в Волгоградской области. Она иногда пишет

и о другом, но главная ее тема - незаконный захват земли.
Так что есть, есть журналистика.
Но есть большое количество журналистов способных, но траченных молью. Я имею в виду, так или иначе, уже оступавшихся.
Но с другой стороны, я хорошо себе представляю, что в этой профессии быть чистоплюем довольно трудно - все равно ты вовлекаешься в игру своего героя, нельзя все время удержаться над схваткой, такого почти не бывает.

- Несколько лет назад велись бурные дискуссии о взаимодействии СМИ и гражданского общества. На ваш взгляд, каковы отношения сегодня между "четвертой властью" и "гражданским обществом"?
- Средства массовой информации - это, в принципе, передовая часть гражданского общества, авангард гражданского общества в идеале. Поэтому смешно обсуждать какие отношения должны быть между авангардом и  основными частями. Авангард движется впереди, пробивая дорогу,

а основная часть движется за ним, поддерживая этот авангард. А если представить что СМИ - отдельная сила, не принадлежащая гражданскому обществу, так называемая "четвертая власть",

то начинаются все эти "идиотизмы" вроде: какие отношения между прессой и гражданским обществом? Да никаких. Она и есть гражданское общество. Если она пресса.

- Алексей Кириллович, Фонду защиты гласности семнадцать лет. Семнадцать лет со своей командой вы ездите по регионам, сеете "разумное, доброе, вечное". Где-то проросло?
- Не всходит…
Оно вот в чем проросло. Я сегодня со своими воззрениями в регионах  немножко такой городской сумасшедший: "Эко-е! Чего это такое рассказывает?!". Хотя ко мне, в общем-то, неплохо относятся.

- Вы "городской сумасшедший" только в регионах или в Москве тоже?
- (Смеется) Ну в Москве - естественно!
(Серьезно) Просто в Москве мне не нужно никому ничего навязывать, потому что я здесь реже общаюсь с журналистами не того направления, которое я считаю правильным и которое поддерживаю.
Но на сегодняшний день в самом далеком уголке России, знают, что если что-то случилось,

то Надежда лежит в области Фонда защиты гласности. А поскольку даже в самой забубенной, загубленной журналистике остается какая-то Надежда, то она связана если не с моим именем,

то с именем моего Фонда. Это не последнее дело, которое можно было сделать за семнадцать лет для журналистики, став защитной частью менталитета. Фонд есть - есть с кем на эту тему (гласности) поговорить!
Человек одинок в этом смысле. Фонд снял заклятье одиночества с очень многих журналистов, фонд как бы виртуально присутствует в сознании, доставляет им определенный душевный комфорт. Вот странная штука такая, но она есть.

На это стоило потратить даже семнадцать лет жизни. Хотя, я очень низко оцениваю коэффициент собственной деятельности, полезности собственной деятельности.
Может быть, мы перестали быть островом, к которому подплывают в бурю. Но фонд остался флагштоком с тем же флагом на нем. И он до сих пор виден. И это важно.

Важно, чтобы где-то был флагшток, на котором бы висел флаг свободы прессы!


Елизавета СОКОЛ
Фото: Александр БОМЗА (Москва, Россия), Евгений РУХМАЛЕВ (Магнитогорск, Россия).
Москва - Магнитогорск
Май 2008 года

Частично опубликовано в газете "Магнитогорский металл", полностью - на официальном сайте Фонда защиты гласности.