Международный интернет-журнал "Свой взгляд"

 

Мы сидели в чистой по-казенному и очень холодной комнате. Мы - это Алексей, солдат срочной службы, и я, корреспондент "МР". Разговор был как дорога из огромных валунов: сложно, неудобно, больно, но пройти надо и ему, и мне.

"Призвали и привезли в воинскую часть города Н. Никто нас там не ждал, никому мы были не нужны. Учения - 2-3 часа в день. Да и что это за учения - автомат Калашникова дали и ни разу ни одного патрона не видел. Строевая подготовка? Да, помаршировали чуть-чуть. А так все время шатались из угла в угол. День делился на завтрак, обед, ужин. Кормили плохо, тогда я так думал. Потом понял, что это был рай. Через три месяца приняли присягу. Чему научились? Да ничему, собственно.
Погрузили нас в самолеты и сказали, что везут служить в Волгоград. Мы прикинули, что на полет надо пару часов. Летим, летим, и все посадка не предвидится. Приземлились только через 8 часов лету. Вышли - никто ничего понять не может. Ни травинки, ни деревца, скалы, камни. Оказалось, что мы недалеко от станции Д. Так мы оказались в Чечне.

Да нет, что вы, никто не спрашивал о согласии, никто не предупреждал ни о чем. Построили нас, привезли в часть на формирование. Поселили в спортзале какой-то школы.

Нет, занятий не было. Что делали целый день? Ничего. Читать было нечего, спали прямо на полу, кроватей не было. Кто успел, на матах устроился, остальные на шинель ложились, вещмешок под голову, полой шинели укрывались.

Как кормили? Всегда хотелось есть.
Так прошло три недели, и нас отправили на точки. Прямо в горах стоят огромные палатки, кровати в два этажа. Назначили меня минометчиком. Это значит, когда наши войска передвигаются куда-то, мы сопровождаем. Я, например, с минометом на танке сидел. Миномет выдали, показали куда нажимать если что. Только мин-то к минометам нет. Это вроде как в детстве из палки стрелять, когда в войну играешь. Но сейчас уже война настоящая.

Так мы и ездили - с пустой железной трубой ребят, технику, боеприпасы, продукты питания "охраняли".

Страшно? Сначала страшно - снайперы у них не зря деньги получают. А потом тупеешь - постоянно хочется есть.

Как кормили? Каша гречневая; в нее кильку в томате кидают. Так все время. Чай давали. Хлеба нет. Если привезут, то есть такое месиво нельзя - на грузовике все свалят прямо в кузов, не закроют, все это в один ком собьется. Даже когда просто смотришь - мутит. Какое масло? Нет, масла ни разу не видел. И овощи тоже. Первое давали - несколько крупинок, пара картошек на дне котелка.
Дедовщина? Нет, в Чечне не было. В учебке было - старики полы не моют. Начальство? Конечно, знало, но не вмешивалось. А в Чечне нет. Там другого хватало.

Как мы оценивали результат боевых операций? Когда наших убили меньше - это хорошо. Ребята уйдут на задание - и конец, нет их. Или принесут кого-то, а у него половины ноги нет. Это какой результат?

Лечили, конечно, раненых. Увозили их куда-то, на Родину, наверное. Никто не вернулся, я не видел.
Чеченцев раненых и пленных не видел. Когда стрельба или бомбежка начинается - никто не понимает, попал в цель или нет. До темноты даже своих раненых с поля боя не забираем, снайперы не дают. Ночью своих пока соберем,  если кто жив или от кого есть что собирать, не до чеченцев. А к утру все чисто, они всех своих уносят, и живых, и мертвых.
Я? Стрелять не приходилось. Так, баловался из автомата. Для автоматов там патронов - тьма".

В этот момент что-то наподобие улыбки появилось на лице Алексея.

"Как попал в плен? Это не плен. Это спасение. Мы с товарищем пошли на хлебозавод. От него запах идет вокруг такой, что совсем дуреешь. Мы пошли украсть хлеба. Стыдно? Совсем не стыдно. Когда так хочешь есть, совесть молчит. Товарищ через забор перелез, я "на стреме" стоял.
Подошли три чеченца, все в гражданском. Спросили, что тут делаю. Я сказал все как есть. Они долго выясняли, срочной службы я или наемник. Если б был наемник, мне б конец. Потом говорят: "С нами пойдешь". Я пошел.
Они привели к себе домой. Семья их - мать, отец, 8 детей. Они сразу накормили. Жил я в комнате с их сыновьями, спал на чистой постели.
Что делал? Работал вместе с их детьми, они там строятся. Нет, никто меня не бил, не унижал, про Российскую армию не расспрашивал. Прятали они меня, чтоб поменьше людей знало, что у них солдат живет.

А потом я написал письмо дядьке в Москву, где я, что со мной. Написал: приезжай, забери меня отсюда. Письмо по почте не посылали - это опасно. Один человек из этого селения ехал в Москву, он в Москве в почтовый ящик письмо бросил.
Живут они, чеченцы, нормально. Мы картошку садили и строили. У них старший сын женился, ему надо дом отдельный. Все братья и отец строят. Я работал наравне со всеми, а чего просто так сидеть.
В дом к ним никто не приходил. А если кто-то заходил, я сразу уходил в комнату. У них закон: если я гость - меня никто не тронет в их доме. На улице, наверное, убили бы. Но в доме никто не тронет. Конечно, некоторые знали, что русский солдат живет в селе, но отец их сказал, что так будет, и никто не лез. Я никуда из дома не выходил.
Из части меня никто не искал. Никому я там не был нужен. Что стало с тем солдатом, с которым мы за хлебом пошли, не знаю. На хлебозавод я больше не ходил.
Все думал, как родителям сообщить, где я. Но домой писать побоялся, решил, что лучше в Москву, дядьке.
А потом отец приехал за мной. Да нет, добрались нормально.
Сейчас служу вот здесь. Никто меня не упрекал ни в чем. Нет, все нормально. Рассказывать-то не о чем. Вот только о папе, когда он туда приехал..."

У Алешки подростковые прыщи на лице и подвижные пальцы, в которых все время двигалась сигарета.

"Можно?" - спросил он. Получив разрешение, так и не закурил.

Алешин дом искала долго. Словоохотливые попутчики объясняли мне, что такой улицы в их городке нет вообще. Потом долго выясняла на местном базаре, как найти нужную улицу, нужный дом. Потом ждала автобус, ехала, шла...
Добротные ворота частного дома на мой стук прореагировали быстро.
- Мне нужен Алешин папа, - назвала фамилию, имя, отчество.
- Это я, - молодой, высокий худощавый мужчина с удивлением смотрел на меня. - Я из газеты. Мы можем поговорить?
- Конечно. Идите в дом. Жену позову, она корову доит.
В частных домах есть особая прелесть. Неважно, сколько комнат, какая мебель, у всех у них есть общее - наверное, то, что на земле стоят. Я сидела на кухне, уставшее тело жадно впитывало домашний "дух", в клетке щебетали пернатые.
- Ну что ж вы здесь, пойдемте в комнату, - Алешин папа снимал в коридоре рабочую одежду. - Сейчас, только руки помою.
Мы сидели в огромной (если в масштабах моей квартиры) комнате.
- Да нечего рассказывать. Позвонили из Москвы. Поехал, забрал, привез.
Алешина мама долго причесывалась в коридоре, вероятно, оттягивала тот момент, когда ей придется вступить в разговор. Потом она захлопотала по хозяйству. Раздвинули и накрыли в комнате стол.
- Мы тут все помещаемся. Родня когда соберется, всем места хватает, - Алешин папа с удовольствием рассказывал о семейных застольях, показывал фотографии. За столом разговорились.

- У меня в Москве двоюродный брат живет. Он позвонил мне и говорит: "Письмо от Алешки получил, езжай, забирай сына". У меня тут рядом, в соседнем городе, брат родной. Мы вдвоем полетели. Он меня до Грозного проводил, дальше я сам. В Чечню прилетел - у них комендантский час. Сколько там был, пока до селенья этого добирался, всего один раз у меня документы проверили и машину обыскали. Никто нигде не задерживал, не запретил куда-то ехать, не остановил.
Там у них? Селенье маленькое. Конечно, многие знали, что солдат русский живет. Но он был гость в доме, его никто не трогал. Сколько был у них? Да пару дней, может, чуть больше. Пока документы сделали нам с сыном новые. Нет, денег ни за что не взяли, только за документы. Даже не знал, как отблагодарить. Деньги не берут, думал, хоть куплю что-то, они голодно живут. Сколько ни ходил - везде пусто, базар пустой, магазинов нет.
Назад вдвоем добирались сложнее. Документы поддельные, патруль часто. Лешке написали возраст меньше, он все молчал везде. Патруль рассказывал, что  если они видят, что сына родители из Чечни увозят - не трогают, пусть едут, родители довезут. Если видят, что парень один бежит, забирают: "Лучше мы, чем потом к чеченцам попадет. Один, без денег, еды, одежды до дома еще никто не добрался. Невозможно это". Однажды на вокзале крепко нас скрутило - в комендатуру забрали, стали обыскивать. Тут, я думал, раскроют. Обошлось.
Нет, так один раз только было. Мы же в другую сторону от дома ехали. Он молодец, там, в Чечне, себя отстоял.

- Знаете, я когда Алешу по утрам будила, он смотрел на меня и не соображал, где находится. Все время ему говорила: "Сынок, я твоя мама. Ты дома". Сейчас вон  сколько времени прошло, он только начал в себя приходить.
А когда встречала их в аэропорту, его совсем было не узнать. Кожа да кости. Но это еще ладно. А глаза... Вот вроде он и не он. И молчит. Что не спрошу, в ответ: "Да ладно, мам, все нормально".
- Да что рассказывать, действительно? Из части? Нет, никто его не искал. Лешка отоспался чуть-чуть, мы с ним в военкомат пошли. Объяснительную он написал, все как было. Ох, кричал на него военком. Все в коридоре было слышно. Алешка вышел:  "Как, говорит, у него в кабинете! Его бы туда..." И все, больше ни слова. Потом я заходил. Потом следователь его дело вел. Несколько раз вызывали. Потом мне следователь бумажку дает, говорит, чтоб отнес секретарше напечатать. Ну раз дает отнести, значит, и прочитать можно. Что написано? Что преступления он не совершал. Теперь вот служит недалеко. В увольнение вчера приезжал. В бане помылся, поел, поспал - и назад, в часть.
Друзья? Приходят. То к нам, посидят там, у него в комнате, то он куда-то пойдет. Но ненадолго, быстро возвращается.
Девушка? Это мать, наверное, знает.

Алешина мама принесла альбом с фотографиями.

Во время нашей беседы в Алешин дом пришли его бабушка и дедушка. Небольшого роста, крепкие, они сидели рядом на диване. Бабушка - темноглазая, подвижная, эмоциональная. Дедушка - совсем седой, неторопливый, по-мужски сдержанный.
- Она-то, как узнали про Алешу, слегла. Не ела, не пила, совсем дошла, - Алешина бабушка со слезами на глазах смотрела на невестку.
- Ну ладно, мать, - сын призвал к порядку, - ну что ты. Все уже.
Алешина бабушка замолчала. Через некоторое время не выдержала:
- Когда они улетели в Чечню, как мы их на самолет посадили, у меня одна мысль - внука потеряла, теперь двоих сыновей сама на смерть отправила. У меня ведь сыновей только двое, - слезинки побежали по щекам, быстро догоняя друг друга.
Алешин дедушка укоризненно посмотрел на жену:
- Ну будет тебе!
- Я служил на Дальнем Востоке. Попробовал бы опоздать хоть на час из увольнения. А уж не вернись кто вообще, то через 12 часов в военкомате, по месту призыва, все было бы известно, - Алешин папа с удовольствием рассказывал о службе в армии.
- Во время войны такого безобразия не было. Ты расскажи, как Алешку пришли арестовывать, - на лице Алешиного дедушки впервые за все время были чуть-чуть видны следы эмоций.
Алешка, вернувшись из Чечни, пройдя все необходимые процедуры объяснений, расспросов, допросов, составлений документов, уже больше двух месяцев служил в соседнем городе, когда однажды утром в ворота постучали.
- Вы такие-то?
- Да.
- У вас есть сын такой-то?
- Да.
- Где он?
- В части N...
- Не может быть. Где вы его прячете? - и трое военных прошли в дом.
- Даже во время войны такого не было, - повторил Алешин дедушка.
- Да, пришли арестовывать, - Алешин папа снова стал сравнивать порядки в армии своей молодости и Алешкиной.

...Отпускать меня не хотели.
- Оставайтесь, сейчас баньку затопим.
Уезжать не хотелось. Алешин папа заводил машину.
Алешина мама с бабушкой собирали мне "гостинцы в дорогу":
- Ну что вы там в гостинице, на казенном...
Мы с Алешиным дедушкой вышли на улицу.
- Жена у вас красивая.
Он улыбнулся:
- Главное, что умная. Может, картошки с собой возьмете? А что? Мы тут недалеко живем. Я быстро в погреб слажу! Да немного, хоть одно ведерко!

Все выстроились у ворот, когда я садилась в машину.

В поезде не спалось. Я вспоминала слова моих собеседников.
Алешка:
- Чего они хотели? Спасти мою жизнь. И все.
Алешина мама:
- Я вот все думаю: что будет потом? Это сейчас они герои, долг выполняют. А пройдет пять-десять лет, как их назовут? Предатели? Убийцы? Они же в свой народ стреляли!
Алешин папа:
- Когда бы я побывал в тех краях? Надо же, как довелось... А ребята там, в Чечне, Алешке перед отъездом говорят: "Зря уезжаешь, мы бы тебе такую невесту нашли!" Полюбили они его. Вот ведь оно как!
Алешина бабушка:
- Я спрашиваю: "Алеша, а как же хоронят там солдат, если скалы вокруг?" Он мне говорит: "Бабуля, да как хоронят? Трактором со скалы в пропасть. Так и хоронят".
Алешин дедушка:
- А вам-то какой интерес в этом деле? Чтоб правду знали? Правда - великое дело. Если так, тогда ладно.

Хотела вспомнить ту робкую Апешкину улыбку. Не смогла.

Опубликовано в газете "Магнитогорский рабочий" 

См. по теме:

Ракурс

Когда мужчины плачут...

Памяти А.Васильева