Международный интернет-журнал "Свой взгляд"

 

- Можно я подарю Вам букет?- спросил он.
Я смутилась - мужчина, разменявший девятый десяток, впервые задавал мне такой вопрос…
       
Мы с фотографом приехали в сад Филипповых, чтобы сфотографировать все славное семейство Петра Григорьевича и Марии Максимовны. Катя, старшая дочь, то поправляла на маме плащ, то одергивала курточку на своем старшем внуке - 6-летнем Димочке. А младший - Сашенька не хотел покидать мамины руки, иногда немножко давая понять, что голосок мужской уже окреп… Наташа, младшая дочь Филипповых, с удовольствием качала Мариночку – самую младшую в этом роду. Оля, мама Марины, обихаживала отца - надо чтобы на фото он выглядел достойно. Мужчины - Сергей, муж Наташи, и Владимир, сын Кати и муж Лены, с готовностью выполняли наши просьбы:
- Принесите, пожалуйста, скамейку. Вот так поставьте, чтобы солнышко не заставляло вас морщиться…
- Сядьте, пожалуйста, по другому…
Все было как-то очень тепло, безсуетно, деликатно.
Потом мы бродили по саду - Петр Григорьевич был "экскурсоводом", затем - с Марией Максимовной беседовали о доле женской. Вскоре к нам присоединились Наташа, Оля, Марина. А следом и мужчины подтянулись…
Через пару минут нашего общения Мария Максимовна начала предлагать "садовые дары" - земля щедро платит за уход и родит в изобилии. А если что не удалось вырастить в этом саду - через дом сад дочери: бери все, что душа пожелает. Все и здесь, и там посажено этой немолодой женщиной…
       
Мы сидим в городской квартире Филипповых. На столе в коробочке - наградные знаки, медали, ордена. Рядом, в папке - благодарственные письма, грамоты. Петр Григорьевич кивает в сторону окна:
- Видите город какой построили! Комбинат!
Их привезли в Магнитогорск почти одновременно, его - 1945, ее - в 1946 году. Петр и Мария - земляки, с Курганской области.
- Если через Тобол, эта речка такая, семь километров будет всего. Или четырнадцать, не знаю. Но рядом наши деревни.
Они родились в один год. Петр, как и Мария, закончил 3-летнюю начальную школу - других учебных заведений в деревне не было. Больше учиться не довелось - им было по 13, когда началась война.  С 14 - они работали в колхозе: пахали, боронили, сеяли, молотили: все для фронта, все для победы!
- У меня стаж с 14 лет пошел, - листает Филиппов свою трудовую книжку. - Все в колхозе делали… Война ж была. Война.
А потом они оказались в Магнитогорске. Сначала - Петр Филиппович:
- (смеется) Сюда привезли  под конвоем. С Магнитки приехали представители набирать.   Вызвали нас в Сельсовет, троих с деревни, отвезли в район, а там - на станцию, погрузили в вагоны - и сюда. В 45-ом это было. 26 ноября.
В тот раз в Магнитогорск 250 человек привезли с Кургана. Шесть месяцев - учеба в ФЗО.
- А когда получать фабрично-заводское образование пришли, вас спрашивали - кем хочешь быть?
 - Неа, - смеется Филиппов. - Так посмотрят на кого - и посылают.
Людям, определяющим "на глазок" кем быть, Петр Григорьевич "глянулся" как плотник - строитель.
- После ФЗО нас сразу в Трест нас направили. И штукатуры были, и маляры, и каменщики…  
- Как решались бытовые вопросы? Где вы жили?
- Жили все вместе, деревенские, по 30-40 человек в комнате. Спали на 2-ярусных кроватях. Репатриированные жили рядом. Их освобождали из плена и везли в Магнитку. Дружно жили, дружно. В комнате староста был и поммастера.
- А где вы питались?
- В училище кормили - завтрак, обед и ужин. Суп, хлеб обязательно, 200 граммов хлеба, второе - гарнир, компот какой-то был. Когда работали - завтрак, обед, ужин в столовой. Нам давали тогда 700 граммов хлеба.
Открываю трудовую книжку моего героя. "Принят … 12.06.1946г. Уволен по возрасту… 11.09.1988г."
Катя, старшая дочь Филипповых перебирает старые фотографии:
- Вот папа с бригадой на демонстрации, вот папа с бригадой на празднике, вот - папа на работе. А вот - они с мамой, когда еще молодые были.
Молодого паренька  приметили на стройке - трудиться он умел. Очень скоро из начинающего превратился в опытного специалиста, стал бригадиром.
- Его бы и мастером назначили, - уверена дочь, - Но с тремя классами нельзя было…
Не все выдерживали ритмы городской стройки - многие из мобилизованных убегали домой. Так же поступили и сестры Филиппова. После окончания ФЗО их, слесарей-сантехников, отправили в Ленинград. Но деревенские девчонки вернулись домой. Советская власть ослушниц наказали: по году отсидели в тюрьме за свой проступок…
Петр Григорьевич уже работал, когда в Магнитогорск привезли его будущую жену. Мария Максимовна тоже была определена на учебу в ФЗО: учиться "на штукатура". Жила и училась на Левом берегу.
       
- Петр Григорьевич, как вы с Марией Максимовной встретились?
- В 47-ом. Цемзавод строить как начали… Нас туда - с Правого, и бабку тоже, с Левого берега. Там мы и познакомились.
- Ой, "бабка"! Девчонке-то было 19 лет! А чем она приглянулась?
Он как-то по-особому рассмеялся.
- Я жил еще на Правом, а на лыжах с другом поехали на Левый. И вот две девчонки вышли к нам…  
Петр Григорьевич опять как-то по-особому рассмеялся...

Уже потом, когда мы были в гостях у Филипповых в саду, я попросила Марию Максимовну рассказать, как с мужем познакомилась, она задорно, очень молодо рассмеялась:
- Он, поди, рассказывал. Ну я, конечно, лучше расскажу. На стройке были, вот и все. А еще - земляк он у меня, рядом с курганской области. А земляк, так земляк и земляк.
- Ну земляк… На стройке хлопцев много… Есть из кого выбрать…
- (с придыхание, перейдя на шепот). Да.
- А чем он вам так глянулся?
- (с придыханием) Ох как нет. Не глянулся. Только что так пристал, да и все.
- Что вам в нем не нравилось?
- Нервный такой, шумный… Но а земляк, земляк…
- Но можно было, наверное, и не с земляком семью строить?   
- (рассмеялась) Ну а проворный. Работой отличался всегда. Он работал, себя не щадил. И людей рядом.  Чтоб были первыми! И на лыжах приходил. Все правильно, с Сашкой. Сашка Нинку поставил, а я - к нему стала. На лыжи. Вдвоем. А че? Так и стала!
После войны молодые люди весили столько, что их общий вес выдерживали любые лыжи…
- Еще сказал, что 3 года за вами ходил…
- Всяко. Ходил и не ходил. Бывало поругаемся - поведение-то плохое! А потом - опять… Придет: "Да мы же земляки с тобой! Мы же рядышком родились, Если через Тобол, семь километров будет всего. Или четырнадцать, не знаю. Но рядом наши деревни…"

- Расскажите, как раньше ухаживали за барышнями?
- Да тогда и не ухаживали больно-то… Тогда руки на плечи не клали. А если по улице идешь, на правой стороне находились… Не за ручку. Не под ручку. Рядышком. И так сидели - далековато. (смеется, хитро поглядывая на меня) На лавочке.  
- Ну слова ласковые говорили друг другу, обнимались, целовались…  
- Ох, один раз надумал! Поцеловал. Я, - и она сильно и быстро, с возмущением, провела рукавом, как будто вытирая губы. - А он мне: "Что ты отмахиваешься?" "Не люб-лю… Целоваться… Не надо! Не хочу!" Ну и все. Так вота и живу. Нецелованная.
- Нецелованная. До сих пор нецелованная?
- Нецелованная. Вы же это не напишите?
- Напишу. Чтобы люди знали, что целоваться начинать надо в молодости. А то приду к нынешним молодым, когда им будет больше восьмидесяти, а какая-нибудь женщина скажет: "Прожила нецелованная". Обидно.
Мария Максимовна озорно смеется.
- А на танцы ходили?
- Ну на танцы ходили. Танцевали. Конечно, мы с подружкой… А другие парни не подходили. Он…
- Всех отвадил?
- Идет… - она вдруг резво кидается показывать, как ходил ее муж в молодости. Я не могу не любоваться этой женщиной: сколько в ней жизни, задора, молодости, силы, мудрости. -

С тросточкой ходил… А мы все с подружкой…
До сих пор подружка Маша Топорищева - самый верный друг. И до сих пор встречаются, ходят друг к другу семьями в гости…  
- Мария Максимовна, долго Петр Григорьевич за вами ухаживал?
- О, дополна. Года 3 или 4. Я уж не помню. Все ж таки думаю: «Да ладно уж. Я сирота - ни отца, ни матери. У него отец и мать. Думаю - поеду, посмотрю родителей...»
     
Мария рано осиротела. Отца забрали в 1937, в 1938 - не стало мамы. В 1939 - старший брат, 1918 года рождения, погиб на Финляндской войне. Осталось четверо детей кулака, которые должны были платить непомерные налоги. Хотела советская власть "кулацкое отродье" распределить по детским домам, но детвора каким-то образом смогла продать родительский дом, заплатить положенные суммы, и на оставшееся - купит себе что-то типа землянки. А вскоре, в Отечественную погиб еще один брат Марии, 1926 года рождения. Остались три девочки, старшая из них - 1921 года рождения… Об этом мне рассказала Катя, старшая дочь Филипповых.
Так что сватов в родительский дом Петр не посылал.
       
В 1951 году - расписались. Свадьбы не было - нечем было стол накрывать.
- Даже по 100 грамм не выпили, - с нарочитой горечью говорит мой герой. - Это уж потом получше жить стали. А тогда ничего не получали, жили плохо.
В 1952 родилась Катя, в 1957 - Наташа. А через полгода получили квартиру. Все, что было в то время в доме Филипповых, было сделано руками главы семейства. Диван, кровать, столы (обеденный и позже - письменный), стулья, табуретки, сундук, кухонный шкафы, шифоньер… Кое-что еще верно служит хозяевам, но уже в саду. Мария Максимовна шила чехлы на мебель, вышивала. Но когда надо было - брала в руки и рубанок. Девочки, когда подросли - много помогали. Они с удовольствием рассказывают о своем детстве.
- У нас никогда двери в квартиры не закрывались. - Катя от воспоминаний зарозовелась. - Соседка, под нами живет, только недавно стала запираться. Так и жила все время - заходи, кто хочешь. И мы детьми были - бегали, куда хотели. Машин не было, трамвая редко ходили, ребятни - полный двор. Весело было. Когда школу закончили, могли гулять полночи - никто не обижал, никого не боялись.
Как дочери выросли - Петр Григорьевич не заметил. Не то, чтобы он совсем не занимался Катей и Наташей. Лыжи, рыбалка, сенокос - всегда брал детей с собой. Но все-таки главной была работа. Да и слово "строили" в его речи появляется чаще других.
-  Он легко с людьми сходится очень, ему не трудно, - с восторгом и почтением старшая дочь кладет свою ладонь на натруженную руку отца. - Его вообще ценили. По черному. Страшно. Его до сих пор, как встретят - обнимают, целуют. Он работал - вы даже не представляете! Это какой-то колдун настоящий. Вот он подойдет, скажет - выйдут, сделают, всю душу вложат в работу.

(с гордостью) У него бригада - лучше всех в Тресте! Про него все время в Трестовской газете писали.
- У меня лучшая бригада была в Тресте, - вторит ей мой герой. - У меня и в театр бригаду вызывали, и в радио. И вечера бригаде делали тогда.
- О нем постоянно писали, постоянно! Даже из Москвы приезжал корреспондент! - продолжает Катя.
Рассказывают, что, приходя устраиваться на работу в Трест, люди требовали, чтобы их распределили в бригаду Филиппова. Хотя знали, как требователен и строг бригадир!
- Он как-то человека располагает к себе. И он как-то все по делу, по работе когда надо подскажет. И человек доволен, что ему подсказали во время. И с удовольствием работает такой человек, - Катя все время находит новые доказательства исключительности своего отца. - Папа со всеми мастерами был в хороших отношениях, с начальством…
- Сейчас все по-другому, - с горечью говорит Петр Филиппович. - Тогда честнее люди были. И людей держали. Бригада у меня была 40 человек. А сейчас бригада - 2-3… И Треста нет. Развалился… А работал я хорошо. - Он показывает на коробку с наградами. - Вот посмотрите, ордена,   медали. Обещали третий орден дать. Перестройка помешала горбачевская.
Но Катя уверена, что перестройка тут не при чем:
- Последнюю награду папе не дали, потому что он беспартийный был. Отказали там через кого уже здесь, на местном уровне.
       
Есть у Филиппова еще одна страница в трудовой биографии - работа в строительно-промышленной компании "Восток".
- Я уже на пенсии был, как-то встретились с Павлом Семеновичем. Мы с ним работали в 5 управлении Треста. Я бригадиром, он - мастером. А потом, он ушел в "Восток". Ну и  пригласил

к себе работать.
…Мы с Петром Григорьевичем идем по территории "Востока".
- Все, что я здесь вижу - это все родное, - глаза пожилого мужчины становятся влажными. -  Это мы с Павлом строили. Все строили. Цех я строил. Гараж. Потом контору. И бабка моя там была, штукатурила.
Он как-то по-особому смеется, и я понимаю, что это - несказанное, и относится это только к Марии Максимовне. Через паузу с грустинкой произносит:
- Всю жизнь работаю, работаю и работаю.
А навстречу уже спешат друзья - Павел Семенович Буданов, директор ЗАО строительно-промышленной компании "Восток" и Василий Васильевич Михайловский, заместитель директора по строительству. Наобнимавшись-нацеловашись Филиппов ведет нас дальше:
- И вот это я строил. И это. И это. Это очень-очень давно было.  Здесь копали, и бетон я заливал. Никто это не знает - и не Вася, и не Паша. А потом Павел придумал такую машину, которая блоки делала…
- Здорово, Деда! - Владимир Тимофеевич Устюгов, начальник производственного комплекса, крепко обнимает ветерана. - Все хорошо, все нормальненько?
- Видишь, как меня любят, - Петр Григорьевич поворачивается ко мне и не без хвастовства показывает глазами на бывших "сослуживцев". - Любят и жалеют.
- Да как тебя старого не любить, когда от тебя столько добра было! - искренне восклицает Василий. - Одно добро было, Дед.
- Правда это, правда, - расплывается в улыбке Филиппов. И снова поворачивается ко мне:

- Ты видишь, как жалеют меня люди… Не только тама (вероятно, имеется в виду дома, родные), но и тута.  
- Вот этот кран стоит, - В. Михайловский к удовольствию моего героя показывает мне результаты труда ветерана. - Он стоял на другом участке, а нужен был здесь. Мы тогда сделали поворотную дорогу. Это Дед рельсы проложил, чтобы кран привести на территорию компании. И придумал, как сделать, чтобы рельсы полукругом легли. Этот кран так и стоит, как сюда приехал. Это твоя работа, Петр Григорьевич, помнишь? И там дальше твоя работа. Пошли покажу.
Трое мужчин по-хозяйски обходят объекты. Что-то основательное, крепкое, притягательное есть во всех производственниках. Независимо от возраста.
- Петра Григорьевича я хорошо знал по Тресту, он - известная личность, - улыбаясь, рассказывает П. Буданов о моем герое. - Он замечательный работник. Больше 7 лет Филиппов работал в нашей компании. Очень хорошо работал. Он - человек, скорый на руку.
Бывало, я утром по делам уезжаю, через полдня возвращаюсь - что-то новое построено. Вечером уходим, утром - я по организациям, после обеда приезжаю - еще "кусок" здания есть.
У Петра Григорьевича есть еще одно замечательное качество. Ему нельзя было сказать: "Это нельзя сделать!" Он всегда подходил: "Да как нельзя?" И делал сам. Ну а если уж человек в таком солидном возрасте это делал, то молодым - сам Бог велел. Его умение работать с людьми всегда было поразительным.
В 1997 году Филиппов ушел с компании - здоровье не позволяло больше трудиться.  
Практически сразу СПК "Восток" начал платить пенсионеру свою пенсию, периодически индексируя. С марта 2008 года - ее удвоили. Так что Петр Филиппович еще и "пенсионер компанейского значения".
       
…Мой герой часто произносит: "Люблю я вас. Жалко мне вас. И люблю".
57 лет живут они с Марией Максимовной. Всякое было за эти годы… Но раз люди вместе - значит, так на роду написано.
С годами пришли и хворобы разные, и сил поубавилось. Уже не ездят каждое лето, как раньше, в деревню сено косить на две семьи - надо было помогать родителям Петра и сестрам Марии. Отец уже не зовет дочек на лыжню, на рыбалку и не спешит за правнуком, как когда-то за внуками, в детский сад.  
Но работать Филипповы не перестают. Трудятся в саду, хлопочут по хозяйству. Дочери с удовольствием рассказывают, как любят их родителей соседи по дому и по саду, как помогают… Мария Максимовна еще немножко рукодельничает. А Петр Григорьевич жалеет, что сил уже нет строить.
И вновь дважды орденоносец, четырежды ветеран, пенсионер "компанейского значения"  погружается в воспоминания. И как высшую награду в своей жизни, произносит фразу об отношении людей: "Любят они меня. И жалеют. И я всех люблю. И жалею". 

А это - не каждый может сказать...              

 

 

 

 

Частично опубликовано в журнале "Партнер"