- Кто знает, какой сегодня праздник? - спросила я своих учеников в понедельник, 10 октября. Сначала было тихо, а потом на меня посыпались ответы: - День бабушек и дедушек! - День учителя! - Что-нибудь про театр! - Нет, про 1 сентября! - Скоро Новый год! - День первоклассника! - Скоро каникулы! - Холодно, холодно! - попыталась я урезонить моих активных деток. И только один ученик робко произнес: - Что-то про космос?... День космонавтики? - Уже тепло! Но День космонавтики весной. А сегодня - последний день Всемирной недели космоса. - Всемирная? Это когда всем миром надо праздновать? - Тю-у-у... - Лучше когда только мы! Только в одной стране! - Праздник нашей страны мы будем праздновать 12 апреля. Потому что в тот день...
12 апреля 1961 года. Был обычный день. Такой же, как многие другие. В Севастополе в это время уже тепло. Помню, что на мне были новые сандалии на блестящих застежках и летнее платье. Мы носились по двору с мальчишками: кто догнал - тот заляпал. Заляпал - это значит догнал и стукнул тебя по тому месту, по какому получилось. И уже ты становишься водящий, должен догнать кого-нибудь и тоже заляпать. А можно было исхитриться и увернуться, когда водящий рядом. Или присесть. Иногда водящий от неожиданности мог замешкаться и не заляпать. А этого хватало, чтобы дать деру! В нашем дворе (мы жили в старых казармах, расположенных на горе) было много заборов, на которые можно было залезать. При одном условии: родители не видят. Мне строжайше было запрещено залезать, потому что заборы - это сложенные друг на друга камни, которые "слиплись" от времени. Цементной сцепки не помню. Тогда родители изъясняли коротко: нельзя. И это не оспаривалось. И свято исполнялось. Но азарт погони был сильнее запретов!...
Я залезла на этот самый запретный забор и оглянулась. Напротив были наши окна. Мама стояла... непонятно где. Она как будто висела в воздухе. Я обомлела: мама как фея поднялась над землей, все увидела, значит, взбучки не миновать.
Я поникла и поплелась домой. Когда открыла дверь, обомлела вновь: мама мыла окно. Она стояла на конструкции, которую не было видно со двора, и мыла окно! Окна всегда мыл папа! В казармах от пола до потолка три метра и огромные окна. Чтобы помыть окно надо пододвинуть стол, на него поставить стул, сверху табуретку, затем скамеечку и только потом на швабру навертеть тряпки, встать на носочки и тянуться вверх. Так или не так делали матросы, когда жили в этих домах - не знаю, но когда там поселились мы, делали только так! Поэтому мытье окон сопровождалось особыми приготовлениями, папа не подвергал риску любимую жену, и сам карабкался на "эту верхатуру". Мама держала всю эту конструкцию, стоя на полу, влюблено глядя на своего Петра снизу вверх. А мне, если позволяли подать какую-нибудь тряпочку, то счастье разливалось от макушки до пяток. И тут же непременно весь двор узнавал, что "Я мыла окно!" Я выбегала на крылечко, всем кричала о таком счастье и бежала обратно в квартиру: вдруг еще разрешат помочь?...
Страх получить нагоняй за нарушение "заборного запрета" сменился неуверенностью в устойчивости мира. - Мама, я... И тут мама повернулась ко мне. Она плакала! Моя мама плакала! Никогда ни до этого, ни после я не видела маминых слез! Она стояла под потолком и плакала. - Ты стукнулась? - мне ничего другого не пришло на ум. - Юрий Гагарин полетел в космос! Я до сих пор помню, как катились мамины слезы по щекам. - Он стукнулся в космосе? - я совсем не понимала о чем речь. - Нет. - Он упал, и у него течет кровь? Ничего страшнее, чем "течет кровь" я не знала. - Нет. Я больше не знала, что спросить. Мама стояла под потолком и продолжала плакать. - Ты представляешь, что сейчас чувствует его мама? Я искренне отрицательно помотала головой: нет. - А вдруг он не вернется? Я ничего не понимала, мне не было дела до Юрия Гагарина и его мамы. Моя мама плакала! Я стала подставлять какие-то свободные стулья, чтобы моя мама спустилась с верхатуры, была рядом со мной, а не под потолком. И надо было быстрее, пока папа не пришел, чтобы не влетело маме, что сама стала окно мыть... Я в панике стянула маму на пол, уткнулась в ее живот, и, задыхаясь от родного, неповторимого запаха, рыдала. В это время распахнулась дверь, и к нам влетела соседка со второго этажа тетя Аня Возбраная: - Все! Приземлился! Все! - Не стукнулся? Без крови? Вот его мама обрадуется! - я сразу прояснила все самое важное. Мы рухнули на диван и ревели в голос уже втроем...
В тот день мне не влетело от родителей за то, что лазила на забор; папа не ругался на маму что сама лазила на верхатуру. Даже посмеялись, что я на забор полезла, чтобы разглядеть космический корабль, а мама стала окно мыть, чтобы не только ракету, но и Юрия Гагарина было видно...
- А как вы думаете: что такое космос? - педагогическая деятельность не позволяла долго нежиться в прошлом. - Космос - это когда на небе. В самОм небе, - уверяли меня первоклассники. - Это значит, когда близко подходишь и смотришь на звезды и на Луну. - Когда галактика - это космос. - Космос - где души летают. Когда люди умирают, душа в космос улетает. - Нет, там собаки наши в космосе летают. С флагом. В ракете. - В космосе никто не живет. Кроме космонавтов. - Ты что? Там живут такие разноцветные... вроде как мы... только зеленые... Они прилетают на Землю. Я видел. Поток ответов уже стал уменьшаться, когда прозвучало: - Космос - бесчувственное и бестранственное такое, - тихо и убежденно произнесла П. В классе стало очень тихо. - Что значит бестранственное? - я залюбовалась уверенностью моей ученицы в своих знаниях. - Бестранственный когда нет никакого простанства. Ничего нет. Кроме космонавтов. Поисла тишина. Я ждала: неужели на этом ответы иссякнут? - Нет, ты что? - разрезал тишину голосок А. - В космосе все есть! Звезды. Луна есть. Всякие планеты. Даже цветы такие специальные. Космические.
Елизавета СОКОЛ Фото: из архива автора. Октябрь 2011 года Магнитогорск
12 апреля 1961 года. 
- Юрий Гагарин полетел в космос!